Однажды в Новосибирске: звери, птицы, шаманы и безыдейное краеведение

2 февраля на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Вечернего разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывали сотрудник Государственного архива Новосибирской области, археограф 1-й категории Игорь Самарин и исследователь городской истории, автор экскурсионных маршрутов, директор Центра развития туризма Маслянинского района Елена Воротникова. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

29  января 1918 года исполком Ново-Николаевского Совета рабочих, солдатских и  крестьянских депутатов упразднил Городскую думу и  управу, а  её  функции передал Совету городского хозяйства.

30  января 1930 года газета «Советская Сибирь» сообщила о  сносе минувшим днём в  Новосибирске часовни во  имя Святителя Николая Чудотворца на  Красном проспекте. Это та  часовня, которую в  несколько изменённом виде и  немного в  другом месте восстановили в  1993  году.

А  31  января 1924 года газета «Советская Сибирь» опубликовала открытое письмо Вениамина Вегмана президиуму Ново-Николаевского городского совета с  просьбой переименовать Ново-Николаевск в  Ульянов.

1  февраля 1913 года   в  электротеатре-синематографе Махотина прошёл показ первой местной кинокартины «Виды города Ново-Николаевска и  крестный ход». Её  в  январе 1913 года снял владелец кинотеатра на  Новобазарной площади Федот Махотин, который стал первым кинохроникёром нашего города.

2  февраля 1959 года спектаклем «Вольный ветер» Дунаевского на  сцене оперного театра состоялось рождение нового новосибирского театра  — Театра музыкальной комедии.

3  февраля 1981 года в  Новосибирск поступили первые десять новых автобусов «Икарус-280» производства Венгерской народной республики. Эти двухсалонные автобусы могли одновременно перевозить около 180  человек. 

4  февраля 1913 года в  Ново-Николаевске заработала первая городская электростанция. По  случаю её  запуска в  купеческом собрании даже дали бал. К  электросети подключили 540  абонентов, от  неё питалось 5610  лампочек. Они светили в  гостиницах и  квартирах, в  торгово-промышленных заведениях, в  конторах и  на  складах, в  ресторанах и  даже на  улицах города. Стоимость 1  кВт/час составляла 30  копеек для домовладельцев и  45  копеек  — для предприятий. И  это было довольно дорого. Обслуживали станцию два машиниста и  электротехник. Работала она на  кузнецком угле. Эта электростанция, которую называли «буржуйской коптилкой», давала городу ток для промышленных и  бытовых целей вплоть до  1926  года.

Проект электростанции разработали в  начале 1912  года. Чтобы сократить расходы на  строительство, оборудование решили разместить в  каменном здании весовой на  базарной площади.

Кстати, находилась электростанция примерно там, где сейчас стоит здание новосибирской мэрии, бывшего Промбанка  — его строительство, которое началось в  1925  году, тоже завершили на  этой исторической неделе, 30  января 1927  года.

Оборудование для электростанции закупили в  екатеринбургском отделении немецкой фирмы «Сименс и  Гальске», и  в  декабре 1912 года завершили его монтаж. После предварительных испытаний, 4  февраля 1913 года электростанцию приняли в  эксплуатацию.

Гости в  студии «Городской волны»  — сотрудник Государственного архива Новосибирской области, археограф 1-й категории Игорь Самарин и  исследователь городской истории, автор экскурсионных маршрутов, директор Центра развития туризма Маслянинского района Елена Воротникова.

Евгений Ларин: Сегодня мы  продолжим разговор, который начали с  Игорем Валерьевичем две недели назад, 19  января, и, как было обещано, вместе с  Еленой Юрьевной Воротниковой. Речь сегодня вновь пойдёт об  Обществе изучения Сибири и  её  производительных сил.

В  прошлую нашу встречу в  силу временных ограничений мы  фактически оборвали разговор на  полуслове. Мы  рассказали, как и  с  какой целью было организовано в  Новосибирске общество изучения Сибири и  её  производительных сил, а  также чуть более подробно остановились на  нескольких персоналиях.

Запись этого разговора уже есть на  страничке «Городской волны» в  социальной сети «ВКонтакте» , а  текстовая расшифровка  — на  сайте «Новосибирских новостей» .

Но, чтобы тот, кто пропустил выпуск в  позапрошлую пятницу в  радиоэфире и  ещё не  успел его послушать во  «ВКонтакте» или прочитать расшифровку на  сайте, не  чувствовал себя немного обделённым, давайте буквально в  нескольких словах напомним, о  чём мы  говорили. Что это за  Общество изучения Сибири и  её  производительных сил? Краткое содержание предыдущей серии.

Игорь Самарин: Краткое содержание предыдущей серии таково: мы  поговорили о  создании Общества в  1925  году, о  том  — это очень важно! —  что это была общественная организация, но  она была создана хитрым путём. 

И, создав общественную организацию, как мы  говорили в  прошлый раз, с  использованием служебного положения, они хотели продвинуть дело изучения Сибири.

Это было важно также и  потому, что многие источники по  истории Сибири, например, источники XVIII  века, времён Миллера, были просто уничтожены, их  просто нет. Поэтому и  в  краеведении, и  в  природоведении, и  в  минераловедении, и  в  лесоведении  — в  чём угодно  — зияли огромные дыры. И  вот эта общественная организация должна была закрыть эти дыры, то  есть исследовать Сибирь значительно лучше, чем было до  того.

Евгений Ларин: В  прошлый раз мы  начали говорить о  наиболее важных для Общества изучения Сибири личностях. Мы  сказали о  руководителе Сибархива и  основателе вообще всего Вениамине Вегмане, который стал председателем Общества, рассказали немного о  людях, которые также были причастны к  основанию Общества, таких, как ново-николаевский чиновник Григорий Жерновков и  бывший белый генерал Василий Болдырев.

Давайте продолжим беседу об  основателях Общества. Мы  уже упомянули человека, который также стоял у  его истоков  — это Максимилиан Кравков.

Игорь Самарин: Максимилиан Кравков  — это удивительная личность, очень увлечённый человек. Он  соединил в  себе два начала  — учёного и  писателя.

Если коротко пересказать его биографию, то  он  родился в  1887 году в  Рязани в  семье действительного статского советника. Образование получал в  Петербурге, где окончил университет и  стал геологом. И  как только не  мотала его судьба! Он  оказался в  Сибири. Он  любил эту романтику путешествий, путешествовал буквально по  всей Западной и  Восточной Сибири.

Евгений Ларин: Геологи  — они такие!

Игорь Самарин: А  известность Кравков получил как музейный работник. Он  заведовал музейной секцией ещё в  Иркутске. А  когда в  Сибири установилась советская власть, был создан этакий «монстр» под названием Сибнаробраз  — отдел народного образования всей так называемой сибревкомовской Сибири от  Урала до  Дальнего Востока.

Евгений Ларин: «Сибнаробраз» звучит как название экзотического животного.

Игорь Самарин: Сибирский отдел народного образования. Такие тогда у  нас были аббревиатуры. И  вот в  этом Сибнаробразе Кравков возглавлял музейную секцию. И  когда встал вопрос о  создании в  Ново-Николаевске музея, а  вопрос этот поднимал тот  же Жерновков ещё до  революции, то  два увлечённых человека  — Анзимиров и  Кравков  — решили сделать в  нашем городе музей. Почва для этого была, увлечённые люди были, первые витрины даже были заказаны ещё до  революции. И  вот Кравков с  Анзимировым организовали музей, кстати, там  же, где сейчас собственно и  находится краеведческий  — в  Городском торговом корпусе. Так что это судьба!

Как мы  вскользь упоминали, это был не  просто музей, а  музей мироведения. Я  сам видел редчайшие фотографии старой экспозиции. Заходя в  зал, человек просто застывал на  месте, потому что он  сразу видел нашу галактику  — Млечный путь, солнце, все планеты нашей Солнечной системы, Землю. То  есть человека погружали в  этот мир, начиная с  космогонии, шли от  большого к  малому.

Евгений Ларин: А  они уже всё знали  — что вокруг чего вертится, сколько планет в  Солнечной системе?

Игорь Самарин: Возможно, за  исключением девятой планеты, Плутона, о  которой учёные до  сих пор спорят, они знали всё. 

Создание этого музея  — это огромная заслуга Кравкова.

Но, даже став директором этого музея, он  не  переставал писать. Вторая часть его натуры  — писательская. Он  много путешествовал и  отражал это в  своих художественных произведениях. За  его стиль Кравкова даже прозвали сибирским Джеком Лондоном.

Евгений Ларин: Я  так понимаю, что Кравков был увлечён, в  первую очередь, описанием народов Сибири?

Игорь Самарин: Да, описанием быта и  жизни народов Сибири. То  есть, с  одной стороны, он  был творческой натурой, писателем, с  другой стороны, эти его труды послужили основой для изучения Сибири этнографами. Таким образом, он  вносил свой вклад в  исследование Сибири. Вот такими увлечёнными людьми были основатели Общества изучения Сибири и  её  производительных сил.

Евгений Ларин: И  ведь не  случайно одной из  первых коллекций краеведческого музея была геологическая коллекция?

Игорь Самарин: Конечно! Потому что начинали от  мироведения, от  строения и  устройства планет, в  том числе, нашей Земли, затем говорили о  том, какие у  нас есть в  Сибири минералы. К  тому  же, это всё было недоисследовано. В  изучении этих вопросов заключалась также большая народнохозяйственная задача. Кузбасс, например, начиная с  1920-х годов, развивали, в  том числе, благодаря трудам геологов. И, в  том числе, Усова и  Кравкова.

Евгений Ларин: Об  основателях Общества изучения Сибири мы  сказали, портреты их  составили. В  Обществе было ещё много людей, которые вошли в  него сразу, присутствовали на  учредительном собрании. Но  и  потом Общество также пополнялось новыми членами, новыми кадрами. Их  звали, предполагая, что они могут быть полезны Обществу? Либо они сами тянулись, подразумевая, что общество будет оказывать им  поддержку?

Игорь Самарин: Я, конечно, весь фонд ещё не  изучил. Кстати, фонд Р-217 «Общество изучения Сибири и  её  производительных сил» хранится у  нас, в  Государственном архиве Новосибирской области. Это 265 архивных дел  — огромный объём. Фонд  — абсолютно открытый, любой заинтересованный человек может прийти и  изучать эти документы.

Так вот, из  того, что мне удалось прочитать (а  это пока небольшая часть фонда  — переписку, некоторые приказы, отчёты Общества), я  понял, что особенно на  первом этапе людей активно приглашали. Вегман, Кравков, Болдырев и  Жерновков знали, конечно, своих коллег. Они знали, кто может принести пользу. И, например, первых сотрудников музея мироведения, таких, как Орлову и  других, пригласили в  Общество его создатели. 

Евгений Ларин: А  эти приглашённые специалисты, наверное, в  свою очередь, приглашали своих друзей?

Игорь Самарин: Конечно. Если мы  говорим о  том, например, что в  числе первых коллекций краеведческого музея была не  только геологическая коллекция, но  ещё и  шаманская, то  её  собрали Наталья Нагорская и  Алексей Вощякин, которых Орлова пригласила в  музей. Они первыми ездили к  хакасам, к  алтайцам и  собрали основу шаманской коллекции, которой краеведческий музей так гордится. Она там хранится с  1920-х годов.

Евгений Ларин: Елена Юрьевна, «за  кадром» вы  упоминали, что в  анкетах членов Общества изучения Сибири вы  встречали какие-то интересные детали. Например, какие?

Елена Воротникова: Да, изучать эти анкеты, действительно, очень интересно. Там содержатся не  только официальные сведения, но  и  есть некоторые вопросы, которые раскрывают, например, условия работы. Там есть пункт «Условия, в  которых протекает ваша научная работа. Отрицательные и  положительные стороны». Интересно  то, что какую анкету ни  берёшь, там написано примерно одно и  то  же.

Вот, что в  этом пункте пишет Иван Иванович Загривко-Загреев, известный инженер, архитектор, автор первого генплана Новосибирска: «Научная работа требует кропотливости и  систематичности занятий. Обычная повседневная техническая работа поглощает всё свободное время. Слишком мало остаётся для научных работ». И  так пишут практически все члены общества.

Евгений Ларин: Бюрократия заела!

Елена Воротникова: Да, мешает или бюрократическая работа, или  то, что им  приходится заниматься пунктиром научной деятельности. Практически все этот факт отмечают.

В  разделе «О  себе» в  своей анкете Загривко-Загреев пишет: «При строительстве стадиона отрыл скелет мамонта с  бивнями и  участвовал в  подъёме и  передаче в  Краевой музей Омска».

Евгений Ларин: Для нас Загривко прославился, прежде всего, тем, что составил первый генеральный план города.

Елена Воротникова: Да, левобережья.

Евгений Ларин: Этот план был особенным, но, наверное, он  был вполне в  духе в  того времени?

Елена Воротникова: План был разработан в  1925  году. Загривко тогда грезил идеей Говарда о  городе-саде.

Игорь Самарин: На  левом берегу планировали строить завод «Сибкомбайн». И  Морин, первый директор завода, ездил в  США и  изучал не  только конвейерное производство, но  также подмечал какие-то моменты организации таких производств, окружённых зелёными и  жилыми зонами. Это было модно. И, поскольку мы  многое брали тогда с  Запада, оттуда пришла идея города-сада.

Елена Воротникова: Иван Загривко действительно был большим романтиком. Он  развивал не  только идею города-сада, он  ещё работал над проектом Дворца труда (ныне комплекс из  кинотеатра «Победа» и  университета водного транспорта  — прим. автора). В  первоначальном варианте он  был с  30-метровой башней, шпилем и  светящимся шаром, который символизировал немеркнущий свет Октября. Загривко также участвовал в  проекте Дома Ленина и  Мавзолея на  Красной площади в  Москве. И  чем он  только не  занимался: строил и  железные дороги, и  металлургические заводы, и  даже инкогнито выступал на  сцене цирка как борец в  голубой маске. Он  тогда учился в  Томском технологическом институте, а  студентам запрещалось участвовать в  таких мероприятиях. А  так как нужно было зарабатывать деньги, то  он  выходил в  голубой маске, и  все гадали, что  же это за  борец.

Так, в  числе прочих, мне встретилась анкета учителя Василия Григорьевича Казанцева, который жил в  Маслянинском районе. А  так как я  работаю в  Маслянинском районе, то  для меня это был сюрприз.

Я  назвала его самородком, потому что этот человек, у  которого не  было профессионального образования  — он  окончил всего 7  классов  — написал огромный исследовательский труд. Это было описание Маслянинского района, которое содержало очень разные сведения, притом аналитические! Он  там даже сделал прогноз развития льноводства. И  через год в  Маслянинском районе, действительно, построили льнозавод.

Казанцев описал демографию, экономические условия, он  писал о  том, как развить в  районе культуру. У  него нашлось место и  для фольклора: там есть «Сказка о  серебряном локоне» про льноводство, есть и  частушки. В  общем, он  даёт полную картину быта, жизни и  экономики Маслянинского района 1928  года. Свой труд он  писал с  1923-го по  1928-й годы.

В  обществе изучения Сибири была издательская комиссия. В  феврале 1928 года в  секции «Человек» прошло заседание, на  котором определили, что необходимо вести работу по  краеведению, по  изучению истории Новосибирска и  края. Путеводитель с  описанием Маслянинского района был представлен на  заседании этой комиссии, там присутствовали такие величины, как Вегман, Залесский, Казаринов, и  они этот путеводитель разбирали.

Была предложена схема, по  которой нужно делать описания районов, и  наш путеводитель, к  сожалению, не  совсем этой схеме соответствовал, поэтому выбрали Коурак (село в  Тогучинском районе Новосибирской области. — Прим. автора) . Хотя, когда я  читаю этот путеводитель, понимаю, какой это богатейший материал для экскурсий. Там даже есть авторские рисунки всех наших точек притяжения туризма  — скал, пещер  — с  описанием этих природных мест.

Евгений Ларин: Они актуальны и  по  сей день?

Елена Воротникова: Да! Это очень интересный труд.

Евгений Ларин: Раз уж  мы  заговорили о  путеводителях, то  стоит сказать, что это была очень популярная тема в  1920-1930-х годах. И  сейчас она начинает возвращаться. И  мы  об  этом в  этой студии уже говорили. Я  имею в  виду те  маршруты, которые разрабатывал  в  том числе  Иван Залесский .

Елена Воротникова: У  меня есть документы, которые касаются путеводителей  — это протоколы заседаний издательской комиссии. Там перечислены очень интересные путеводители и  брошюры, которые планировалось издать, и  мне очень интересно, были они изданы или нет.

Евгений Ларин: То  есть это не  известно?

Елена Воротникова: Возможно, это известно специалистам, которые занимаются вопросом глубже, чем  я. Возможно, они подскажут, так что нужно этой темой заниматься дальше. Сейчас я  зачитаю, какие издания, возможно, у  нас хранятся где-то в  музеях или в  архивах.

Вот, например, сборник «Музеи Сибкрая» нужно было издать во  вторую очередь  — это из  протокола заседания комиссии от  27  сентября 1928  года. На  следующем заседании планировали рассмотреть издание книги «Колонизация Сибири».

«Птицы окрестностей Новосибирска» орнитолога Залесского. Этот сборник тоже пока не  найден, мы  с  моим коллегой хотим его поискать.

Дальше  — «Архитектура Сибири церковная, деревянная, каменная» профессора Крячкова. Такую книгу тоже предполагалось издать.  20  печатных листов.

Игорь Самарин: Это большой труд! Если  бы эту книгу найти, это прям бомба была  бы! Фантастика!

Елена Воротникова: Речь об  издании шла на  заседании издательской комиссии Общества изучения Сибири 5  апреля 1928  года.

Это я  говорю сейчас только о  том, что касается Новосибирска и  нашего края.

Сборник «Музеи Сибирского края» решено было утвердить к  изданию, но  признать его второочередным.

Вот ещё издание: «О  прошлом Новосибирска» Казаринова  — такую книгу я  тоже нигде не  встречала. Книги о  прошлом Новосибирска, изданные в  то  время, вообще сложно найти.

Евгений Ларин: О  прошлом Новосибирска до  Горюшкина никто ничего не  знал!

Игорь Самарин: В  то  время были живы ещё основатели, которые могли задавить своим авторитетом! Мы  же помним, что к  справочнику по  Ново-Николаевску 1924-1925 годов предисловие написал сам Литвинов. Когда Литвинов ещё был жив, трудно было с  ним даже спорить, не  говоря уже о  том, чтобы издавать какую-то книжку.

И  ещё планировалось такое интересное здание, как «Сибирь в  старых гравюрах» Мягкова. Очень интересно было  бы на  неё посмотреть. Сейчас мой исследовательский интерес заключается в  том, чтобы проверить, нет  ли в  фондах краеведческого музея или в  архивах этих изданий.

Игорь Самарин: Представляете, если хотя  бы что-то из  этого найдётся!

Елена Воротникова: Кроме того, отдельным изданием Общества изучения Сибири вышла книга «Спутник туриста по  Сибирскому краю»  — тогда был взят курс на  развитие краеведения. Эти книги были изданы и  продавались по  цене 1  рубль 50  копеек.

Также продавалось книга «Экскурсии в  окрестностях города Новосибирска» 1928 года  — это как раз тот самый путеводитель, по  которому мы  с  моим коллегой Олегом Андреенковым восстанавливали тропу Залесского. В  документе издательской комиссии отмечено, что издание разошлось, то  есть его уже раскупили.

В  общем, много было запланировано и  выпущено интересных изданий, у  меня их  большой список.

Евгений Ларин: Каждый из  членов Общества изучения Сибири занимался своим делом, причём углубленно занимался. Но  как это всё складывалось в  какое-то общее направление? Ведь были  же определены цели, поставлены задачи, руководство Общества планировало, что именно им  нужно сделать в  тот или иной период.

Игорь Самарин: Тут всё очень просто! Действительно, каждый занимался своим делом. Но  я  поясню немножко про структуру Общества изучения Сибири.

Дело в  том, что это Общество было инициатором созыва первого сибирского научного съезда в  1926  году. И  обратите внимание на  один простой факт: структура секций съезда  — секция «Человек», секция «Краеведение», этнографическая секция и  так далее,  — впоследствии была перенесена на  структуру Общества изучения Сибири. Общество работало как часы, потому что была выработана стратегия устройства Общества, где каждый занимался своим делом, но  работал на  общий результат. 

Легче было планировать: собирались Вегман с  коллегами, которые возглавляли Общество, и  на  год составляли план  — что надо сделать по  краеведению, что по  геологии, что по  этнографии и  так далее.

Это  же касалось и  издательских проектов. Потом что-то отметалось, что-то ставилось в  первую очередь, что-то  — во  вторую. Всё шло чётко в  соответствии с  планом в  той структуре, которая показала свою жизнеспособность на  первом и  втором сибирских научных съездах. Такая  же структура была и  у  Общества изучения Сибири.

Евгений Ларин: А  сборники они издавали по  результатам съездов?

Игорь Самарин: Да, они издавали многотомные сборники, и  они есть в  архиве. И  там есть авторы из  Общества изучения Сибири. Так что мы  открыты для изучения, милости просим.

Елена Воротникова: Что касается анкет, которые мне встречались, то  среди них были анкеты Максима Дмитриевича Зверева и  его жены Ольги,  — они вместе состояли в  Обществе изучения Сибири и  её  производительных сил.

Зверев  — это значимая фигура не  только для нашего города. Его у  нас несправедливо мало знают, о  нём больше знают в  Казахстане. В  Алма-Ате есть даже улица, названная его именем, есть посвящённый ему барельеф. Зверев разработал генплан и  стал основателем алма-атинского зоопарка, который сейчас является мощнейшей и  процветающей точкой притяжения. Но  перед тем как уехать в  Алма-Ату, Максим Дмитриевич Зверев открыл первый зоопарк в  Новосибирске, тогда это была ещё зоостанция.

Евгений Ларин: Таким образом, основателем зоопарка стал человек по  фамилии Зверев!

Елена Воротникова: Совпадение, наверное.

Игорь Самарин: В  нашей новосибирской истории похожих совпадений много.

Елена Воротникова: Максим Дмитриевич Зверев  — масштабная личность. Он  был не  только исследователем, он  ещё был известным писателем, его книги выходили громадными тиражами, издавались на  разных языках в  12  странах.

Евгений Ларин: И  писал  он, скорее всего, про зверей?

Елена Воротникова: Да, он  писал про природу, про зверей, книги для детей. Возможно, в  библиотеках наших родителей, бабушек и  дедушек эти книги есть, потому что он  был довольно популярным в  своё время. Его очень уважали и  поддерживали Пришвин, Бианки. Это был писатель такого  же уровня.

Он  родился на  Алтае, учился в  Томском государственном университете, там он  состоял в  орнитологическом кружке, который впоследствии перерос в  Томское орнитологическое общество, а  потом  — в  Сибирское орнитологическое общество. Зверев много писал про орнитологию, я  нашла много его интересных заметок про птиц.

Евгений Ларин: И, видимо, он  дружил с  Залесским?

Елена Воротникова: Возможно. Я  думаю, что они были если не  друзьями, то  точно коллегами.

Когда Зверев приехал в  Новосибирск, то  в  1933 году своими силами он  создал агробиостанцию. Потом на  её  базе был создан маленький зоосад. 

Там была достаточно богатая коллекция животных: 50  видов птиц, 35  видов зверей.

Евгений Ларин: А  где это всё находилось?

Елена Воротникова: С  1935 года зоосад находился на  территории бывшего сада «Альгамбра». Это был политический ход. Это буржуазное место нужно было перепрофилировать.

Евгений Ларин: Это нынешняя площадь Кондратюка.

Елена Воротникова: А  затем Звереву пришлось уехать в  Алма-Ату  — это отдельная интересная история. Дело в  том, что у  него тоже было белогвардейское прошлое, и  в  1933 году его арестовали.

Игорь Самарин: В  один год с  Кравковым и  Болдыревым.

Елена Воротникова: Зверева осудили и  дали 10  лет. Но  его начальник Алтайцев убедил власти, что Зверев  — это единственный человек, который может руководить зоосадом. Звереву разрешили жить дома, в  Новосибирске, разрешили работать, но  свою зарплату он  отдавал государству.

Евгений Ларин: В  общем, закончилось всё не  так хорошо, как начиналось. И  вообще близился тот самый 37-й, начиналось...

Игорь Самарин: ...закручивание гаек.

Евгений Ларин: Это, с  одной стороны, понятно  — время было такое. А  с  другой стороны, не  перестаёшь удивляться и  недоумевать, почему лучшие умы в  лучшем случае оказались на  пароходе, который плыл за  океан, а  в  худшем  — сами понимаете, где.

Игорь Самарин: Тут, наверное, два момента надо отметить. Первый момент  — общеполитический, общегосударственный. Мы  уже говорили о  том, что Общество изучения Сибири было организацией общественной, но  использующей для исследования Сибири, в  том числе, государственные инструменты. С  одной стороны, это был успех, а  с  другой стороны, с  точки зрения государства, это была опасная тенденция: возникает общественная организация, которая работает лучше и  эффективнее, чем государственная. В  1930-х годах такого не  могло быть! Не  должно было быть.

Евгений Ларин: И  ещё и  люди с  сомнительным прошлым.

Игорь Самарин: Вот! Это второй момент.

Таким образом, во-первых, нельзя, чтобы общественная организация, какие  бы благие цели она ни  преследовала, работала лучше, чем государственные министерства и  органы власти, такие, как, например, Сибкрайисполком.

А  во-вторых, большая часть членов Общества изучения Сибири, как мы  уже знаем, были бывшими белогвардейцами, бывшими эсерами и  так далее. Это были политические противники. А  мы  знаем что, гайки периодически закручивались. Генерала Болдырева до  того, как расстрелять в  1933  году, несколько раз арестовывали, Кравкова арестовывали, Залесского. Им  не  могли простить их  прошлого. А  времена ужесточались. Все понимали, что будут большие международные катаклизмы, будет мировая война. Так что государство было вынуждено закручивать гайки.

Таким образом, всё просто совпало в  одной точке. Общественная организация не  может быть эффективнее, чем государственная  — это политически неправильно. К  тому  же большая часть этих людей  — политические противники, как  бы к  ним ни  относились. Хотя они и  профессионалы.

Если говорить об  основателях Общества изучения Сибири, то  Вегман погиб в  тюрьме, Жерновков и  Болдырев  — расстреляны, Казаринов старший  — тоже. В  общем, фактически никого не  осталось.

В  1931 году Общество изучения Сибири и  её  производительных сил было ликвидировано. Формально это было оформлено решением бюро Сибкрайкома ВКП(б) за  подписью всесильного Роберта Эйхе. Но  на  самом деле эти люди продолжали работать! Их  мужество, их  патриотизм и  решимость не  могут не  вызывать огромного уважения. Они продолжали работать, и  они создали ещё один огромный проект, о  котором, я  надеюсь, мы  впоследствии ещё поговорим. Он  недостаточно, на  мой взгляд, изучен и  вообще озвучен. Это, наверное, самое большое из  того, что эти люди сделали в  XX веке  — это грандиозная Сибирская советская энциклопедия, материалы которой хранятся в  Государственном архиве Новосибирской области. В  том числе, материалы пятого и  шестого томов, которые никто, кроме меня, не  видел.

Евгений Ларин: До  какой степени состоялась Сибирская советская энциклопедия?

Игорь Самарин: Три тома были изданы официально. Когда начались репрессии, Турунов издал 20  экземпляров четвёртого тома. Кстати, наследник Александра Николаевича Турунова передал в  архив материалы, это называется фонд 998 «Материалы редакции Сибирской советской энциклопедии». Тот самый четвёртый был не  только в  20  книжках для членов редколлегии и  их  семей. Потом, с  разрешения одного из  редакторов, этот четвёртый том был издан в  Нью-йорке  — не  у  нас, обратите внимание.

Теперь объясню, какие материалы лежат у  нас в  архиве. 

Таким образом, все материалы с  буквы «С» до  буквы «Я» лежат у  нас в  архиве в  рукописях.

Мне посчастливилось в  своё время участвовать в  группе, которая работала над материалами 5-го и  6-го томов. Лет 20  назад мы  выполняли грант РГНФ (Российского гуманитарного научного фонда) под руководством Сергея Александровича Красильникова и  Александра Леонидовича Посадскова, которые были руководителями этого проекта.

Так вот, там было четыре-пять статей одного автора по  одной и  той  же тематике, и  мы, редакторы разделов, выбирали из  них главную по  содержанию статью, а  четыре остальных статьи шли в  примечания. И  эти примечания делались на  высочайшем археографическом уровне. В  итоге мы  сделали работу, которую никто больше в  XX веке не  делал.

Евгений Ларин: Закончили энциклопедию за  её  создателей?

Игорь Самарин: Да, мы  закончили её  за  создателей, мы  воздали им  должное. Но  дело в  том, что условия проекта были прописаны так, что они не  подразумевали издание. Мы  должны были, как того жёстко требуют, отчитаться о  работе по  гранту и  представить в  РГНФ завершённый труд в  виде электронного оригинал-макета на  диске  — тогда современных средств компьютеризации ещё не  было, а  были диски.

В  итоге мы  отослали диск в  Москву  — и  следы его затерялись. И  РГНФ уже нет, и  диск тот нигде не  находится, и  половина наших рукописей оказались рассредоточенными...

Елена Воротникова: Как обидно!

Игорь Самарин: В  общем, 20  лет назад мы  сделали всё, что могли. Но, может быть, найдутся пытливые молодые умы, которые повторят наш подвиг.

Евгений Ларин: Я  никак не  могу уняться, меня волнует такой вопрос: что такое щёлкнуло, что до  какого-то момента членам Общества изучения Сибири можно было спокойно жить и  работать, а  потом вдруг стало нельзя  — и  их  начали закручивать?

Игорь Самарин: Я  думаю, что это вопрос большого исследования и  размышления,  — что  же это такое всё-таки было? Мне кажется, что это совпадение многих обстоятельств и  причин. Ведь мы  до  сих пор не  знаем многого, что случилось в  те  годы, потому что многие документы даже по  Октябрьской революции до  сих пор закрыты, а  прошло больше ста лет. И  многого, что случилось в  1920-1930  годы, мы  просто достоверно не  знаем. поэтому это всё ещё предстоит изучать нашим последователям, потомкам. Когда-нибудь, может быть, найдутся ответы  — если кто-то проведёт всеобъемлющий анализ и  поймёт, что  же такое щёлкнуло в  то  время, когда эти преданные Родине люди, самые настоящие патриоты, прекрасные специалисты оказались буквально выкинуты из  профессии, из  жизни.

Елена Воротникова: В  1929 году развернулась кампания против безыдейного краеведения. Я  читала инструкции, о  том, как делать музеи, как разрабатывать маршруты. Там всё сводилось к  тому, что музей должен служить средством пропаганды коммунистических идей, советского образа жизни.

Евгений Ларин: То  есть краеведов упрекали в  безыдейности?

Елена Воротникова: Да, была целая кампания против безыдейного краеведения, что привело, в  том числе, к  ликвидации Общества изучения Сибири. До  1929 года был один формат, а  после, в  1930-х годах,  — уже совершенно другой. Изменения касались всего  — описания экскурсий в  путеводителях, музейных экспозиций.

Лет 10-15 назад на  улице Коммунистической сносили дом около «Авиценны», и  мы  с  коллегами  — Дарьей Гаркушей и  Антоном Гашенко из  архитектурного университета  — полезли исследовать комнаты здания и  чердак. И  на  чердаке мы  нашли лекции по  музееведению начала 1930-х годов. Представляете, какая это была находка для меня, музеолога!

Евгений Ларин: А  чьи это были лекции?

Елена Воротникова: Это неизвестно. Там не  было обложки, не  было указано никакой фамилии. Говорят, что новое  — это хорошо забытое старое. В  этих лекциях содержалась чётко выверенная методика, указания насчёт музейного языка, инструкции о  том, как делать экспозиции, но  каждая лекция заканчивалась тем, что экспозиция должна пропагандировать коммунистические идеи и  советский образ жизни. Например, если экспозиция посвящалась ново-николаевской старине, то  она должна была показывать мещанские вкусы и  осуждать  их. 

Евгений Ларин: Что  ж, сейчас нам надо попытаться резюмировать всё, о  чём мы  говорили в  течение двух выпусков нашей передачи. Это вопрос о  вкладе членов Общества изучения Сибири и  её  производительных сил в  сибирскую науку в  целом.

Елена Воротникова: Этот вклад поистине огромен! И  в  сибирскую науку, и  в  развитии музееведения. Тот  же орнитолог Залесский, который был секретарём в  Обществе изучения Сибири, участвовал во  множестве экспедиции, написал большое количество статей, путеводитель. В  нашем краеведческом музее есть коллекция птиц и  рептилий, которые Залесский привёз из  своих экспедиций.

Игорь Самарин: В  основе этнографических и  шаманских коллекций краеведческого музея  — то, что привезли из  экспедиций члены Общества изучения Сибири Орлова, Нагорская и  Вощакин.

Елена Воротникова: Членами Общества изучения Сибири были разработаны методики и  техники проведения экскурсий. Я  погрузилась в  тему Общества изучения Сибири именно через историю развития экскурсионного и  туристского дела.

Долгое время в  экскурсоведении, как в  профессии, у  нас был провал, этой профессии как  бы не  существовало, а  сейчас мы  возвращаемся к  истокам. Когда мы  листаем старые путеводители, читаем  то, что там написано о  подаче информации, о  работе с  детьми и  так далее, то  понимаем, что это всё  то, что мы  сейчас называем инновациями.

Евгений Ларин: То  есть всё это уже было придумано?

Елена Воротникова: Конечно. Интерактив, взаимодействие, наблюдение. Уже тогда были разработаны прекрасные методики и  техники. Но  музейное и  экскурсионное дело  — это лишь малая часть того, чем занималось Общество изучения Сибири и  её  производительных сил.

Игорь Самарин: Это одна из  составных частей. В  Общество изучения Сибири входили крупные учёные. Например Усов, общепризнанный гуру в  мире геологии, Кравков, о  котором мы  говорили. Они внесли вклад и  в  науку, и  в  разведывание конкретных месторождений, и  в  теорию геологии, это, например, то, что касается геоморфологического строения Земли, Сибири.

Деятельность Общества изучения Сибири можно разделить на  две части. Первая  — это именно научный вклад. Тут я  не  берусь судить, пусть это делают большие учёные.

Второе  — это прикладная часть, это  то, что нам, действительно, близко: это вклад в  краеведение, музееведение, экскурсионное дело. Тут достижения очевидны, и  опыт тех людей мы  сейчас, даже зачастую не  зная об  этом, интуитивно используем.

Елена Воротникова: Ещё нельзя не  упомянуть издание, которое до  сих пор существует,  — журнал «Сибирские огни».

Игорь Самарин: Да! Кравков вместе с  Сейфуллиной, Правдухиным и  Вегманом создали литературный журнал «Сибирские огни», они  же во  многом сделали и  «Советскую Сибирь». Эти люди сделали  то, что, не  взирая ни  на  что, живёт до  сих пор. Многие печатные СМИ умерли, а  «Советская Сибирь» жива. Литературные журналы умерли, а  «Сибирские огни» живы. А  Сибирская советская энциклопедия  — это чудо, которое до  сих пор притягивает к  себе внимание. Эти люди сами,  — своими трудами  — поставили себе памятник.

Евгений Ларин: И  мы  сегодня можем пользоваться тем, у  истоков чего стояли люди из  Общества изучения Сибири,  — мы  можем сходить в краеведческий музей, почитать «Сибирские огни», полистать «Советскую Сибирь».

Игорь Самарин: Да. А  что касается поиска тех изданий, о  которых говорила Елена Юрьевна, тех, что намечались либо были выпущены Обществом изучения Сибири,  — это, действительно, ещё не  паханое поле! Их  нужно искать и  по  библиотекам, и  в краеведческом музее, и  в  архиве Новосибирской области, а  также по  архивам и  музеям Сибири. Этот большой пласт надо ещё изучить, чтобы понять, что нам оставило в  наследство Общество изучения Сибири и  её  производительных сил

Евгений Ларин: Видимо, надо организовать Общество изучения Общества изучения Сибири.

Игорь Самарин: Мне кажется, это хорошее предложение. Я  думаю, мы  до  этого когда-нибудь созреем.